В Бородинском музее есть портрет женщины с лицом некрасивым, но умным и тревожно-печальным. Она была прототипом главной героини фильма "Радуга", больше о ней ничего не было известно, кроме имени. Тогда я решила узнать о ней все, что могут рассказать родные, знакомые, свидетели ее страданий и подвига.

      Семья Дрейман переехала в Подмосковье из Латвии в 1912 году. Детей было пятеро. Шура - четвертый ребенок - родилась в 1908 году. Отец во время мировой войны был отравлен газами и умер в 1919 году. Дети рано начали батрачить, в школу Шура не ходила, грамоте ее уже позже обучила младшая сестра Эмилия.

      В колхозе девушка была бригадиром, затем, как вспоминают сестры, ее избрали председателем Порецкого сельсовета. В 1937 году, окончив курсы, она становится начальником дорожного отдела при исполкоме поселка Уваровка.

      "Дрейман, я, как сейчас, помню,- рассказывала Е. Голикова,- она была среднего роста, крепкая, плотная, ходила быстро, широко. Лицо у нее было круглое, краснощекое, волосы она коротко стригла, и гребенка всегда в волосах была. Веселая была, жизнерадостная, носила юбку и гимнастерку".

      Уваровцы часто видели ее верхом на лошади: начальнику дорог надо было не один километр объехать за день.

      Перед войной Александра вышла замуж. Муж Ермоленко работал техноруком в конторе "Заготзерно". "Маме он не понравился,- вспоминает старшая сестра Анна,- красивый, но болтун, обещает много, хвастает. Шура перешла к нему жить на Ленинградскую улицу, а мама осталась на Советской".

      Но июнь 1941 года отодвинул в сторону личные неурядицы. Война неумолимо приближалась к границам Подмосковья. Последний раз Анна увидела сестру осенью 1941

      года: "Она в Москву приезжала, просила забрать маму, потому что Уваровку бомбили сильно". Даже от старшей сестры Александра скрыла, что ждет ребенка и уходит в партизаны.

      Партизанский отряд был сформирован из местных жителей, поэтому, когда Ермоленко стал набиваться в отряд, ему отказали. Кто он, откуда - не знали, появился он года два назад. И женщин в отряде было две - радистка и медсестра. "Дрейман взяли потому, - объяснил бывший партизанский разведчик Д. Егерев, - что она умела обращаться с толом и партизан могла обучить подрывному делу".

      12 октября отряд ушел из Уваровки в леса. "Партизаны уходили к вечеру через железнодорожную линию, а мы смотрели, как они уходят; так тяжело на душе было: куда уходят - неизвестно, что с нами будет - не знаем", - без слез и волнения не могла вспомнить эту картину Е. Каленова и через тридцать лет.

      На следующий день гитлеровцы заняли Уваровку. Чужие солдаты завоевателями входили в дома, обирали хозяев, могли и выгнать на улицу; на площади арка, что стояла напротив вокзала, была превращена в виселицу. Поселок затих, без нужды жители старались не выходить на улицу.

      В лесу в это время "Александра Мартыновна целыми днями обучала бойцов технике подрывного дела, тактике огневой защиты подрывников, умению быстро уйти с места взрыва и передислоцироваться на другой участок" (из воспоминаний В. Кускова, бывшего командира от-ряда). Во второй половине октября гитлеровцы стали спешно перебрасывать технику с Можайского на Волоколамское направление, используя дорогу на Поречье. Командование отряда решило провести подрывные операции на этой дороге. За одну ночь обученные Дрейман парти-заны взорвали четыре мо- ста.

      Но после этих операций партизанка неожиданно исчезла из отряда. Она ушла домой, в Уваровку, потому что все труднее было скрывать свое положение. Да и что можно сделать в отряде? Жили в землянках, еда сегодня есть - завтра нет, зима пришла необычно рано. В деревнях родных никого, да и туда наведываются немецкие мародеры. Позднее заболевшие партизаны Климов и Коркин были схвачены у родных в деревне и казнены. Улица Ленинградская, где жила Дрейман, была окраиной Уваровки, в доме четыре квартиры. "Жили мы у леса, - рассказывала ее соседка М. Иванкович. - Немцы к нам редко заходили. Шура лошадь раненую с собой привела, мы ее подлечили, дрова на ней возили. Шура на мельницу съездила, рожь нам смолола". "Муж ее пропал куда-то перед оккупацией, - добавляла другая соседка Каленова, - потом объявился уже при немцах".

      О чем говорили супруги? Что каждый сказал о себе? Этого никто не знает. Несомненно, Александра любила красивого мужа поздней любовью одинокой женщины и верила ему: ведь у них должен быть ребенок. Но, несомненно, и другое: чувство долга не позволило ей сказать о товарищах-партизанах, и Ермоленко не узнал о них ничего, что подтвердилось дальнейшими трагическими событиями.

      А исчезновение Дрейман вызвало тревогу в отряде. В. Кусков вспоминал: "Нам с Новиковым дано было задание Хлебутиным и Фоминым (комиссаром отряда) уничтожить ее: думали, что она дезертировала, у нас такие случаи уже были. Я тогда еще был командиром разведчиков, потом уже меня избрали командиром отряда: Хлебутин (бывший предисполкома) совсем в армии не служил, а я демобилизовался в 1938 году. Пришли мы поздним вечером на квартиру Дрейман. Она лежала на постели, а муж ее все порывался выйти, но мы ему запретили. Две гранаты у него изъяли и пистолет. "Ты чего,- говорю,- не в отряде и не в армии?" - "Жена родит,- отвечает, - тогда пойду". Надо было мерзавца пристрелить, но кто знал... Потом мы узнали, что Дрейман взяли в ту же ночь".

      Соседки, разбуженные яростным стуком в двери нерезкими командами, выбежали на улицу и увидели в соседнем окне: "Свет зажгли, она на кровати лежала одетая. Как ударили ее прикладом, упала она, закричала. Увели ее, в чем была - гимнастерке и юбке".

      В Уваровке на улице, где теперь поссовет, до войны была типография, за ней сарай, а через дорогу, в здании школы,- комендатура. В сарае держали арестованных без пищи и воды, от морозов люди зарывались в солому. Отсюда их водили в комендатуру, отсюда нередко их путь шел на площадь, где никогда не пустовала виселица.

      Сюда и привели партизанку. Вскоре арестованных увели из сарая, оставив Дрейман одну. Допра-шивал ее комендант поселка оберлейтенант Хаазе, грузный, лысый, с перевязанной головой (по словам переводчика, под Смоленском партизаны ранили). В. Кусков в воспоминаниях объяснил, что комендатура занималась в основном тем, что отбирала у населения продукты и теплую одежду для армии, но возможность обнаружить место дислокации партизанского отряда, который заявил о себе дерзкими операциями, открывала перед комендантом перспективу поощрения и повышения по службе. Так начался неравный поединок между измученной женщиной и бездушным чиновником в фашистском мундире.

      Когда арестовали Александру, жители Уваровки увидели Ермоленко в гитлеровской форме, он открыто помогал грабить население. А в это время его жену, босую, в одной рубашке, солдаты ночами гоняли по заснеженным улицам.

      Днем ее допрашивали в комендатуре. Невольной свидетельницей одного из таких допросов стала А. Гуслякова. Она пришла в комендатуру узнать о судьбе арестованного мужа и, услышав в коридоре крики, толкнула дверь. В кабинете коменданта двое солдат избивали Дрейман. Один из них вытолкнул оторопевшую женщину и захлопнул дверь.
Никого не было рядом, когда в невыносимых страданиях она родила ребенка. Только давней подруге А. Минаевой, пробравшейся к ней на рассвете, она сказала: "Мальчик. Плохо, Нюра. Хоть бы конец скорей". "Она еле доползла к стене, говорила еле-еле, а ребенка и не слышно", - вспоминала Анна Яковлевна.

      В последний раз жители поселка видели, как Александру Мартыновну немецкие автоматчики провели по улице к лесу. Она должна была указать, где находится отряд. К вечеру ее привезли обратно, она никого не выдала. Из рассказов солдат и местного полицая стало известно, что ее первенца, в котором едва теплилась жизнь, закололи штыком. А на рассвете мать и дочь Теребеевы, чей дом стоял недалеко от карьера (теперь пруд за Домом культуры), услышали выстрел. Здесь, на обрыве, расстреляли партизанку.

      В январе 1942 года войска 5-й армии генерала Л. Говорова освободили Уваровку от гитлеровских захватчиков. Вместе с оккупантами бежал и Ермоленко, который, как оказалось, давно был завербован немецкой разведкой и заброшен на этот крупный железнодорожный узел за два года до войны.

      В феврале в газете "Правда" появился очерк корреспондента О. Курганова "Мать", тогда же уваровцы прочли Указ о награждении их землячки орденом Ленина.

      Хоронили ее товарищи по оружию весной, когда сошел снег. В братскую могилу легли и два ее боевых друга - И. Климов и В. Коркин, казненные фашистами в декабре 1941 года.

      Родные несколько месяцев скрывали от матери смерть дочери, и только случайно узнала она об ее трагической гибели. Всего год прожила она после этого.

      Фронт уходил все дальше на запад. Материнская самоотверженность героини Подмосковья вдох-новляла воинов на новые подвиги, а в повести Ванды Василевской "Радуга" (с согласия О. Курганова) она становится прообразом украинской партизанки Алены Костюк. Повесть печаталась в газете "Известия" в сентябре 1942 года. А в 1944 году режиссер М. Донской поставил одноименный художественный фильм. Специально для его просмотра воинские части на время сеанса отводились во второй эшелон. Он демонстрировался и за океаном, в Америке, где по-лучил высшую премию "Оскар". В Белом доме смотрел его президент Рузвельт, а генерал Макартур после просмотра сказал: "Русские спасли цивилизацию".

      В. Булычева.
"Можайские мемуары" 2000 г.